Глава 7

Смущенный проповедник

Принятое капитаном решение не оказалось импуль­сивным. Он намеревался докопаться до сути волнующих его вопросов, и после, отплытия из Гонолулу ему представилась возможность вновь встретиться с г-ном Митчелом.

Судно «Пасифик Клипер» было одним из самых больших и красивых пассажирских лайнеров, бороздивших воды Тихого океана, и ответственность капитана такого судна была огромна. Не было такого часа ни днем, ни ночью, когда бы он не чувствовал на себе бремени этой ответственности. И несмотря на это, капитан Манн находил время вникать в нужды своих помощников и пассажиров, и не раз его внимательность и бескорыстная помощь приносили кому-то облегчение.

Никогда раньше капитан не был так взволнован, как теперь, после беседы с Гарольдом Вильсоном. Эта проблема непрестанно мучила его, и он стремился не упускать случая для поисков ответа на нее и молиться о ней. Вопрос о свя­тости субботы стал причиной кризиса, происшедшего в жизни капитана.

Годами он посвящал определенное время каждого дня чтению Библии и молитве. В один из таких послеобеденных часов, направляясь в свою каюту, он встретил г-на Митчела. Решив, что момент подходящий, капитан пригласил про­поведника зайти и поговорить с ним.

— Г-н Митчел, — начал капитан, — верите ли вы в необходимость повиновения десяти заповедям?

— Да, капитан, конечно, верю.

— Вы считаете, что все Писание есть авторитетное Слово Божие, данное Им через богодухновенных людей как пу­теводитель для нас?

— Без всякого сомнения. Иначе невозможно чувствовать себя в безопасности. Человек, недооценивающий какую-либо часть в этой благословенной книге, не может противостоять нападкам безбожников и инакомыслящих.

— Извините, отец, но в связи с этим возникает вопрос: как согласуются ваши взгляды с утверждением, что лучше оставить вопрос о субботе и спокойно продолжать святить воскресенье, сознавая, что для этого нет никакого библейс­кого основания? Такой подход представляется мне вольным и необдуманным.

— Капитан, когда я сказал, что верю в необходимость подчинения нравственным требованиям заповедей, я не имел в виду четвертую заповедь, так как она не является нравственным требованием, подобно девяти остальным. Отделение первого дня недели точно так же отвечает четвер­той заповеди, как отделение седьмого. Временное положение четвертой заповеди не является обязательным нравственным требованием.

— Митчел, — ответил капитан с враз посерьезневшим лицом, — вы считаете, что конкретные слова, такие, как «день седьмый — суббота Господу Богу твоему: не делай в оный никакого дела», не являются нравственным требова­нием?


Разве не во власти Бога было заключить нравствен­ный принцип в определенное слово «седьмый»?

Позвольте мне проиллюстрировать эту мысль. В моем распоряжении находится большой коллектив людей, кото­рыми укомплектован состав экипажа. Для безопасности тех, кто находится на борту, я должен регулярно проводить пожарные учения. Я отдаю распоряжение механику ровно в 12 часов пополудни во вторник дать пожарный свис­ток. Сделав это, я соответствующим образом планирую свое время, чтобы успеть к этой минуте сделать все, что хочу.

Каждая минута чрезвычайно важна и для меня, и для экипажа, и для пассажиров, и для судовой компании. И судовой механик обязан выполнять мои приказы, независимо от того, насколько хорошо он понимает мои мотивы. В по­добном случае нужно признать, что нравственное обяза­тельство, в котором практически единственной ценностью является время, обязывает низшего подчиняться высшему. И вы не допустите даже мысли, что механик или кто-то другой, по своему произвольному решению, могут испол­нить мое приказание в какое-то другое время.

Четвертая заповедь — такая же заповедь, как и остальные, и, по-моему, в ней нравственный принцип отражен наиболее полно и действительно, так как она содержит особый эле­мент — указание на время. Понимаете, люди могут расхо­диться во мнениях по разным вопросам, как, например, в чем заключается ложь, что охватывает собой понятие «ненависть» или «богохульство», но спорить о том, что подразумевается под словом «седьмый», просто невозможно.

Знаете, отец, я был научен этому матерью и всю жизнь находил в заповеди о субботе надежную крепость абсолют­ной неизменяемости. Это была праведность, выраженная в цифрах, а цифры не так часто лгут. Конечно, я всегда верил, что когда Иисус приходил. Он изменил день покоя с седь­мого дня недели на первый. Это меня не беспокоило, по­скольку я верил, что Тот, Кто в древности отделил седьмой день для служения и отдыха, имеет право в более позднее время освятить и благословить первый день недели, точно так же, как я имел бы право перенести свою деловую встречу со вторника на среду.


Но вы первый человек, сказавший мне, что вопрос вре­мени не имеет никакой нравственной ценности. Вы первый священнослужитель, сказавший об особом положении чет­вертой заповеди и о том, что она не заключает в себе нравст­венного смысла.

Вся Библия богодухновенна, однако вы позволяете своему человеческому суждению аннулировать часть божественного повеления, причем из тех самых слов, которые Бог не­посредственно сказал человеку.

Простите меня, но я хочу спросить вас еще: если вы говорите, что Библия — это авторитетное слово Бога; если десять заповедей неизменно закреплены своими нравствен­ными требованиями; если ни Иисус, ни Его апостолы не изменяли празднования субботы; если соблюдение воскре­сенья опирается только на раннюю традицию, — если все это так, то разве мы не находимся перед серьезным обяза­тельством сохранять святость четвертой заповеди?

Митчел, я не последовал вашему совету. Встретившись вчера вечером с этим молодым человеком, я вынужден был признать свою ошибку. Нет такого человека, который, понимая, что в этой великой игре жизни на карту поставлена его душа, сознательно делал бы зло для того, чтобы получилось добро.

Я все еще надеюсь получить доказательства того, что со крестом началась новая эра, и что с того времени последо­ватели Христа живут в новом завете и празднуют «день Господень», день Его воскресения. Но если окажется, что и здесь я ошибался и что Библия безмолвствует о перемене субботнего дня, тогда я с радостью, от всего сердца, буду святить субботу.

По-видимому, г-н Митчел не был серьезно настроен отвечать на заявление капитана и не позволил согнать с лица свою обычную улыбку. Когда капитан закончил свою речь, священник только сказал:

— Что ж, вы превзошли меня в аргументах, и я попробую не возражать вам. Однако можете быть уверены, что, стоя на такой позиции, вы скоро будете вынуждены соблюдать еврейскую субботу.

На этом г-н Митчел извинился и, приветливо распро­щавшись, удалился. В действительности же он был в


замешательстве и рассуждения капитана о субботе не давали ему покоя.

После ухода служителя к капитану забежал Гарольд Вильсон, чтобы сообщить о том, что за время, прошедшее после их разговора, он обнаружил «еще много нового».

— Ты разговаривал с г-ном Андерсоном? — поинте­ресовался капитан.

— Нет, но я читал Библию и беседовал с разными людьми. И знаете, капитан, вопрос о субботе невероятно интересен. Почти каждому хочется знать о нем. Кстати, вам известно, что на судне находятся еще три проповедника?

Капитан был в курсе дела, но произошедшее между ним и г-ном Митчелом несколько расхолодило его интерес.

— Один из них, г-н Спаулдинг, — великолепный оратор, капитан. Когда он услышал, как я разговариваю с кем-то о субботе, он набросился на меня, будто помешанный. Он стал яростно доказывать мне, что всякий, соблюдающий древнюю иудейскую субботу, — чуть ли не «убийца Христа», если вы знаете, что это означает. Я, конечно, сначала растерялся и дал ему возможность говорить, пока сам не перевел дыхание. Я спросил его, что он подразумевает под «иудейской суб­ботой». «Вы имеете в виду субботу четвертой заповеди?» — допытывался я его.

«Да, — отвечал он, — именно! Десять заповедей были даны для иудеев, а когда пришел Христос и умер. Он пригвоздил эти заповеди ко кресту. Суббота существовала и умерла вместе с еврейской нацией, отвергнувшей Христа».

В это время мимо проходил г-н Андерсон, и я спросил его, что он об этом думает. Видите ли, я никогда не слышал об иудейской субботе, да и вообще о какой-либо еще субботе, поэтому хотел, чтобы эти знающие люди прояснили для меня этот вопрос.

Первым делом Андерсон спросил д-ра Спаулдинга, по­чему тот называет субботу «иудейской».

«Потому что вместе с остальными заповедями того древ­него закона она была дана евреям, — последовал ответ. — Весь этот кодекс был упразднен на кресте».

— Так и я понимал это всегда, — проговорил капитан, прерывая рассказ Гарольда.


— Когда вы дослушаете до конца, то, наверное, измените свои представления, — отозвался Гарольд и продолжал: — Тогда Андерсон спросил: «Значит, вы полагаете, что сегодня не нужен закон, запрещающий красть и убивать, и дети более не обязаны почитать отца и мать?»

Спаулдинг сказал на это нечто невразумительное, и стало очевидно, что он не может дать объяснения. Андерсон снова спросил: «О чем вы проповедуете людям, когда хотите, что­бы они приняли Христа? Не говорите ли вы им, что они грешники? Конечно же, говорите; но в тот момент, как вы это делаете, вы отрицаете свою теорию, потому что люди ста­новятся грешниками только тогда, когда нарушают закон. Павел, как вы знаете, говорит: «если нет закона, то нет и греха».

Вокруг нас стали собираться люди, и д-р Спаулдинг попытался закончить разговор, но мы настаивали, чтобы он участвовал в нем до конца, и он вынужден был остаться.

— Брат мой, — говорил г-н Андерсон, — это всегда было так. Адам стал грешником только потому, что нарушил закон. На протяжении истории во все времена существовал грех, так же как и закон — нравственный закон Божий. Подобным же образом на протяжении истории всегда был Спаситель, искупляющий людей от проклятия закона. Закон, грех. Спаситель — вот три выдающиеся реальности библейской истории.

Я подал ему Библию, чтобы он зачитал из нее под­тверждающие его слова тексты, и он действительно привел немало ссылок. Он читал текст на каждое свое заявление. В 1 Ин. 3:4 говорилось, что грех есть беззаконие; в Рим. 5:13 указывалось, что Адам согрешил; и в книге Откровение 13:8 сообщалось, что Христос был Спасителем грешников с мо­мента сотворения мира.

Капитан взял свою Библию и прочел последний из указанных текстов, так как он вряд ли встречался ему раньше.

— Это говорит о том, что Христос был жертвой за грех уже тогда, когда возник наш мир? Я не совсем понимаю это.

— Г-н Андерсон объяснял это так: на протяжении вре­мени до пришествия Христа люди имели Писания и спа­сались верой в грядущего Искупителя. В послании к Галатам


3:8 и в Евангелии от Иоанна 8:56 показывается, что Авраам знал о Христе, а в послании к Евреям 11:26 — что и Моисей знал о Нем.

Затем г-н Андерсон объяснил, что Христос был Тем, Кто дал субботу в начале, что Он же произнес десять заповедей и что Он вел израильский народ в его странствовании по пустыне.

Конечно, это не понравилось д-ру Спаулдингу, но он вынужден был признать, что все сказанное г-ном Андерсоном верно, поскольку взято из Библии. Я не мог сдержать улыбку, когда под конец Андерсон спросил: «Если Христос создал мир (а с этим вы согласны), и если Он установил субботу и дал ее людям (что вы также допускаете), и если дал Закон на Синае и, таким образом, снова выделил субботу, не кажется ли вам, что известная ранее суббота была Хрис­товой субботой, а значит, и христианской?» Спаулдинг по­краснел и сделал странный нервный жест, тем не менее он сказал: «Да». Иного ответа он дать не мог.

Прежде чем мы разошлись, Андерсон сказал: «Друзья, уверен, вы все видели, что выражение «иудейская, или еврейская, суббота» не должно употребляться христианами, если они не хотят говорить «иудейский закон Бога». И закон, и суббота, как часть его, были установлены в самом начале человеческой истории, за две с половиной тысячи лет до существования еврейской нации. Суббота была дана всему человечеству, или, как сказал Иисус, «суббота для человека» (Мк. 2:27)».

Когда мы расходились, д-р Спаулдинг, возбужденный, объявил: «Сегодня дискуссия была односторонней, но если вы хотите изучить вопрос глубже, давайте соберемся завтра в два часа, и я кое-что расскажу вам. Вы увидите, что вопрос о субботе очень мало стоит».